Девочка и мертвецы - Страница 26

Рыжий парень в покрытой масляными пятнами тельняшке, стоявший чуть поодаль, окликнул:

— Эй, дядь Вася! — топнул ногой от нетерпения. — Эй!

— Чего тебе, Мухин? — Дядь Вася притворился, что роется в авоське. — Занят я.

Весельчак Мухин подмигнул мужичкам с ржавыми бидонами, что без особой причины вертелись поблизости, и крикнул:

— Дядь Вася, а че тебе такой маленький серый достался, а? Дохляк какой-то, а не мертвец! Размером с пупок моего! Неужто большего не заслужил?

Мужички с бидонами захихикали, бидоны затарахтели. Ионыч вспомнил, что по старой традиции местные мужички держат в бидонах перламутровые бусики — злых духов, мол, отгоняют.

— Вам всё хиханьки да хаханьки, — пробурчал дядь Вася. — Какой достался, такой и достался, не твой и радуйся! — крикнул он. — Или ты завидуешь, Мухин?

— Конечно, завидую, дядь Вася! — Мухин повернулся к мужичкам и покрутил пальцем у виска. — Как тут не завидовать, такому-то счастию!

Мужички побросали бидоны и захохотали на всю площадь; соседи стали оборачиваться. Послышались вопросы: Что? Что такое? Мухин безобразничает… А, Мухин. Ну, Мухин, это хорошо, это, быть может, даже смешно будет! А над кем на этот раз шутит? Над дядь Васей? О, ну тогда точно — жди развлечения. Дядь Вася, конечно, человек хороший, но вспыльчивый, шутки с ним всегда знатные выходят. Можно, пожалуй, и понаблюдать, как события развиваться будут. Мухин, он ведь такой: горазд на выдумки.

Мухин не выдержал и сам схватился за живот, заржал, упал на спину и задрыгал ножками.

— Юмористы, бляха-муха, — буркнул дядь Вася. — Поубивал бы.

Ионыч понял, что дядь Вася — местный лузер и решил потихоньку отойти от него, чтоб лузерством случайно не заразиться. Но в этот момент он заметил нечто очень странное, нелепостью своей наводящее на душу ужас: Ионыч буквально остолбенел.

Серый, который жарился на вертеле Мухина, опустил руку в костер и кожистой румяной каплей стек в огонь. На пустом вертеле остались болтаться ошметки красного мяса. Мертвяк с треском вывалился из костра, изогнулся, подобно вопросительному знаку, развернулся в знак восклицательный и ткнул в Мухина щупальцем. Щупальце затвердело и проткнуло известного насмешника насквозь. Мухин захрипел, схватился за щупальце, торчавшее из живота подобно гигантской пиявке, и повалился в снег, обильно плеская на белое алым. Мужички не растерялись: похватали бидоны и кинулись прочь. Да не тут-то было! Подобные события происходили по всей площади: серые неопрятными каплями стекали с вертелов и нападали на удивленных поваров. Мертвяки совершенно не походили на тех безвольных, слабых тварей, которых Ионыч наблюдал в Снежной Пустыне; эти серые были быстрые, ловкие и почти неуязвимые.

— Чего стоишь? — рявкнул дядь Вася, подталкивая Ионыча в спину. — Быстрее в библиотеку, там укроемся!

Ионыч покорно толкнул свое грузное тело вперед и потопал по улице. Сзади грянул выстрел. Ионыч обернулся: дядь Вася палил из дамского пистолетика в мертвяка. Тело серого кровоточило тухлой синеватой жидкостью в нескольких местах, но тварь продолжала идти; правда, медленно, неуверенно. Этот факт несколько приободрил Ионыча. Он схватил бесхозную лопату, с криком «Ура!» подскочил к мертвяку и заостренным ковшом, будто всегда так делал, снес уродливую голову. Мертвец скорчился и с шипением — как газированная вода на воздухе — провалился в снег; из ямы полетели вверх голубые искры.

— Что это у нас тут? — закричал Ионыч, грозно размахивая лопатой. — Продолжение праздничка, что ль?

— Какой там праздник, мил человек! — Дядь Вася поспешно перезаряжал пистолет. — Впервые такой беспредел наблюдаю!

— Это всё плохая организация виновата, — заявил Ионыч. — Надо было мертвецов покрепче фиксировать на вертелах, проволокой сильно приматывать!

— И не говори, родной. — Дядь Вася покачал головой. — Уж я их предупреждал: покрепче цепляйте! Проволокой в три слоя обматывайте! Экономят бюрократишки… — Он погрозил кулаком в сторону красивого розового здания с колоннами. — Нашли на чем экономить! Купоны с народа стричь мы умеем, а как защитить этот самый народ от нападения мертвецов, так сразу — моя хата с краю!

На площади творился хаос. Люди оправились от внезапного нападения и взялись за оружие. Отстреливались и рубили серых в капусту — небезуспешно, кстати. Скорости и ярости мертвецам хватало ненадолго, и они очень быстро замедлялись до своего обычного состояния, но их было много, очень много. Из вывернутых наизнанку дверей мясной лавки поползли новые твари: этих и поприжарить-то толком не успели. Мертвецы шли в бой со стихотворными строчками на хладных устах.

С балкона застрочил пулемет. Пули дырявили и своих, и чужих. Люди попадали в снег. Какой-то пьяный мужичок не стал падать: шатаясь, брел поперек площади, терзал зубами шашлык на шампуре и горланил заплетающимся голосом песню «Орленок». Пули обходили мужичка стороной, словно он был заговоренный.

«Везунок, — подумал Ионыч. — Вот бы мне так: под пулями и хоть бы хны. Так нет же, обязательно попадут, да еще и в какое-нибудь неудобное место».

— Заткните пулемет! — закричал кто-то истерически.

— Ща будет, — ответили с соседней крыши и выстрелили: пулемет захлебнулся, с балкона посыпались цветные осколки. В снег воткнулась початая бутылка водки. Мальчик в ушанке выполз из сугроба и, путаясь в ногах, побежал к балкону.

— Сто-о-о-о-ой!

— Папа! — отчаянно кричал мальчик. — Там на балконе был мой папа!